Вернее, я не был готов признаться в ней.

– И ты лишишься права заниматься юриспруденцией?

– Если суд сочтет меня виновным в уголовном преступлении, тода. Лицензия аннулируется автоматически.

– Но ведь это ужасно, Майк. Что ты будешь делать?

– Не знаю. Может, до суда дело не дойдет.

Действительно, не верилось, что на моей профессиональнойдеятельности могут поставить крест.

Мы вежливо поинтересовались здоровьем родителей, я дажевспомнил про Джеймса с его болезнью Ходжкина. Лечение, ответила Клер, идетуспешно, родственники полны оптимизма. Я поблагодарил ее за звонок, и послевзаимного обещания держать друг друга в курсе мы расстались.

Положив мобильник на ящик, я с горечью убедился, что самуюзанимательную часть телепередачи пропустил.

Окна мотеля выходили на автостоянку. Заметив меня, Рубивышла навстречу:

– Я выдержала! Ни грамма зелья за сутки!

Мы обнялись.

Пахнущая шампунем, с влажными волосами, Руби была в платье,которое вчера ей вручила Меган.

На пороге соседнего номера возникла супружеская чета, обоимза шестьдесят. Бог знает, что они о нас подумали.

Мы отправились в город. Меган с нетерпением ждала нас. УспехРуби она назвала настоящим подвигом и объяснила, что наиболее трудными дляотвыкающего наркомана считаются именно первые двадцать четыре часа.

Как обычно, приехал пастор. Женщины собрались в зале напроповедь, молитву и обязательные гимны.

Мы с Меган пили в саду кофе и планировали жизнь подопечнойна следующие двадцать четыре часа. По окончании службы Руби должна отсидетьсобрания. Бдительность нельзя терять ни на секунду. Из общения с наркоманкамиМеган знала: улица вернет Руби к старому.

Я мог несколько дней придерживаться тактики с мотелем,платить за Руби мне было даже приятно. Но проблема заключалась в том, что вчетыре часа дня я улетал в Чикаго.

Сколько продлятся розыски Гектора, неизвестно. А жить вмотеле Руби очень понравилось.

Мы решили не суетиться. Вечером Меган доставит Руби вмотель, я оплачу ночь, в понедельник утром Меган привезет Руби в Наоми. Чтоделать дальше, подумаем. Во всяком случае, Меган постарается убедить подопечную,что необходимо провести шесть месяцев в специальном приюте для женщин, вусловиях строжайшей дисциплины. Руби не только пройдет курс интенсивноголечения от наркомании, но и получит какую-нибудь профессию.

– Руби предстоит одолеть гору, – заметила Меган.

Я начал прощаться. Директриса предложила пообедать в еекабинете и попутно обсудить незатронутые вопросы. Сверкавшие глаза манилипринять приглашение. Что я и сделал.

Юристы “Дрейк энд Суини” летали первым классом,останавливались в четырехзвездочных гостиницах, обедали в самых дорогихресторанах и, считая лимузины чересчур экстравагантными, арендовали“линкольны”. Командировочные расходы включались в счета клиентов. Посколькузатраченные деньги обеспечивали максимальную защиту интересов, претензий поповоду нескольких тысяч долларов у клиентов не возникало.

Билет в экономический класс я купил в последнюю минуту, иместо, естественно, оказалось в середине. У иллюминатора сидел тучныйджентльмен с коленями, напоминавшими футбольные мячи. Кресло у прохода занялпарень лет восемнадцати, затянутый в кожу со множеством блестящих металлическихпобрякушек, угольно-черные волосы были собраны на затылке в пучок. От юнцаразило потом. Втиснувшись между мячом и побрякушками, я прикрыл глаза, стараясьне думать о заносчивых выскочках в первом салоне.

Поездка являлась грубейшим нарушением условий освобожденияпод залог – я не имел права покидать пределы федерального округа Колумбия безспециального разрешения судьи. Однако мы с Мордехаем решили, что большой бедыне будет, в самое ближайшее время я вернусь в Вашингтон.

Таксист переправил меня из аэропорта в деловую часть города.Я снял номер в дешевом отеле.

Узнать новый адрес Палмы Софии так и не удалось. Если я несумею найти Гектора в отделении фирмы, значит, удача покинула нас.

Чикагский офис “Дрейк энд Суини”, где работали сто шестьюристов, являлся третьим по величине после офисов в Вашингтоне и Нью-Йорке, аотдел недвижимости с восемнадцатью сотрудниками затмевал собрата вштаб-квартире.

Теперь я понял, почему Гектора перевели в Чикаго: былосвободное место.

В понедельник, в начале восьмого, я подошел к входукрасивого небоскреба. День обещал быть серым; порывистый ветер гнал по озерутемные волны. Точно такая погода стояла, когда я приезжал сюда раньше. Купив вбаре чашку кофе, я устроился за столиком в углу громадного вестибюля и раскрылгазету. Эскалаторы тихо поднимали редких пассажиров на второй и третий этажи, клифтам.

В половине восьмого вестибюль заполнился людьми, а в восемь,после третьей чашки кофе, я с трудом удерживался от желания размять ноги. Гдеже Палма? К эскалаторам устремились сотни одетых в теплые пальто служащих,похожих как две капли воды.

В двадцать минут девятого Гектор появился вслед за группойоживленно беседующих мужчин. Он провел рукой по волосам и направился кэскалаторам. Я проводил его скучающим взглядом.

Можно было не спешить. Мое предположение оказалосьправильным: Гектора подняли среди ночи и перебросили в Чикаго, где хорошимокладом заткнули рот.

В ближайшие восемь, а то и десять часов Гектор никуда отменя не денется. Из телефонной кабинки я позвонил Меган. Руби пережила безнаркотиков и эту ночь; пошли третьи сутки ее новой жизни. Мордехаю я сообщил,что Палма найден.

Согласно прошлогоднему справочнику фирмы, в отделенедвижимости чикагского отделения работали три компаньона. Из указателя настене вестибюля я узнал, что кабинеты святой троицы расположены на пятьдесятпервом этаже.

Выбор пал на Дика Хайла.

Лифт остановился. Я оказался в знакомой обстановке:полированный мрамор окрест, начищенная бронза на дверях, красное дерево имягкие ковры под ногами.

Идя по коридору к столу секретарши, я не заметил туалета.

Молодая женщина с наушниками на шее говорила по телефону. Яскорчил болезненную гримасу.

– Сэр? – Секретарша, положив трубку, лучезарно улыбнулась.

Я со свистом втянул сквозь крепко сжатые зубы воздух инатужно проговорил: